Су Ши

Гора С Каменным Колоколом

В «Книге вод» говорится следующее: «В устье Пэнли есть гора С Каменным Колоколом (Шичжуншань)». Ли Юань объясняет это название тем, что, мол, внизу, подходя к глубоким затонам, ветер, хоть слабый, волны вздымает, в камни вода тогда ударяет, звук этот — колокол словно огромный. Вот это толкование, скажу, частенько люди брали под сомненье. Вот взять сейчас нам колокол иль било и сунуть в воду их — тогда пусть даже буря здесь разведет волну, гудеть они ведь все равно не будут. Тем более какой-то камень!

Когда появился при Тан писатель Ли Бо, он впервые пошел исследовать гору с ее историческими следами. И вот он нашел у самой воды два камня каких-то. Ударил в один и прислушался к звуку — то южный был звук, неясный и слабый; ударил в другой — был северный звук, звук чистый, куда-то далёко идущий. Бить перестал, а звук все вздымался, гуденье остатнее медленно лишь замирало. И он считал, что все нашел. Однако объясненье это я все же под сомненье взял. Ведь камень звонкий сам в себе и издающий некий звук, где б ни был он, везде такой. И вдруг взять да назвать его каким-то колоколом! Так ли? В чем дело тут?

В седьмой год правления государя под титулом «Изначальное великолепие», в шестом месяце, в день знаков дин и чоу, я из Цианя ехал в лодке до Линьжу, а старший сын мой, Май, отправился к месту службы — начальником уезда Дэсин в Жаочжоу. Я провожал его до края озера и случаем воспользовался этим, чтоб посмотреть на этот так называемый из камня колокол. Монах из монастыря дал отрока мне с топором, и среди куч камней, разбросанных повсюду, я выбирал один иль два и ударял по ним — «цян-цян»... Я все-таки смеялся и не верил.

Но с наступленьем ночи, при лунном свете, мы вместе с Маем уселись в лодочку одни, подъехали к стене отвесной и крутой... Огромные камни, то лежа, то стоя, вздымались на тысячи чи, как будто какие-то дикие звери иль странные бесы, как лес, друг за другом желая схватить человека... А там на горе усевшийся сокол, услышавши звук голосов, он тоже поднялся в испуге, «чжа-чжа» закричал среди высей и туч... Да тут еще кто-то, что старый старик, то кашляет, то захохочет в долинах средь гор. Говорят, это горный журавль гуаньхэ. Взволнованный весь, я готов уже был вернуться домой, как вдруг над водою раздался чудовищный звук «цззэнн-ххунн» — как колокол, без перерыва гудящий. Лодочник мой был сильно напуган... Я ж осмотрел внимательно все, и что ж оказалось? Внизу, под скалою в камнях — всё дыры, отверстия, горла и щели. Не знаю, насколько они глубоки, но малые волны, вливаяся в них, заполнят— и прочь... «Ппэнн-ппэнн» да «ппанн-ппанн» — этот самый звук и производят.

Я лодку свою повернул, на обратном пути мы подплыли к ущелью средь гор. И вот мы вплываем уже в устье ущелья. А там средь течения камень огромный торчит, на котором усесться возможно хоть сотне людей. Внутри он пустой и с массою дыр, отверстий, хлебающих воду под ветром иль вон изрыгающих воду. Звучит это так: «кхан-ххан-тханг-танг», и с прежним тем звуком «цззэнн-цззэнг» и «ххунн-ххунг» он перекликается, словно музыка, словно кто-то играет. И вот я, смеясь, обращаюся к Маю: «Ты как, узнаёшь эти звуки? „Цзэнн-ххунн" — это колокол, помнишь, Уи, что отлит царем был Цзин-ваном при Чжоу. „Кхан-ххан" и „тханг-танг" — это колокол тот певучий, у Вэйского бывший князя Сянь-цзы. И это доказывает, что древние люди нас не обманывают, что если глазами не видишь, что делается, и ухом не слышишь того, что тут происходит, то можно ли зря, произвольно решать, бывает иль нет то иль иное? А то, что Ли Юань сам видел и слышал, — оно, в общем, то же, что видел и я, но он недостаточно ясно об этом сказал нам. Ученый сановник, конечно, не мог согласиться на то, чтобы ночью на лодочке плавать внизу, у отвесной стены. Поэтому он ничего подобного знать и не мог. Рыбаки же, гребцы, хотя это знали, но вряд ли сумели ему рассказать. Поэтому вышло, что в мире об этом и не сохранилось что надо. А те, кто был груб и убог, с топором отправлялись туда, чтобы им колотить по камням, добиваясь того, чего надо им было, считая затем, что всей правды они этим сами добились».

И я здесь об этом пишу, желая сказать, что я чту Ли Юаня при всей лаконичности стиля его, смеюсь над Ли Бо за убожество, грубость.